Соколы видят всё, даже твою поганую морду. Спят и видят.
котики, а накидайте мне заявок на драбблы? динокас, черик и макфасси, тинвафля, ходячие мертвецы, good omens, "Дом, в котором", вообще что угодно. с:
РАНЬШЕ1. для gerty_me. "Однажды Дин узнал, что Кастиэль погиб"
~500 слов***
- Неправда, - говорит Дин чужим, мертвым голосом и, кажется, даже пытается улыбнуться. Рот вместо этого сводит судорожным оскалом, и он добавляет упрямо и громко, словно достаточно одной только уверенности в голосе, чтобы всё снова стало в порядке: – Чушь собачья, Сэмми. Этого просто не может быть.
Сэм молча прячет лицо в ладонях. Дин замечает отстраненно, что у младшего брата дрожат пальцы, но этот факт его сейчас нисколько не трогает.
- Это точно какой-то розыгрыш, - говорит он снова и коротко смеется. – Кас снова обвел всех вокруг пальца. И демонов, и ангелов, даже Метатрона. Моя школа. Вот увидишь, вскоре объявится у нас на пороге, живой и невредимый, и тогда…
- Хватит, Дин.
У Сэма, оказывается, нервы уже ни к черту. Голос срывается, и когда Сэм открывает глаза, его взгляд полон глухой, смертельной тоски.
- Он мертв, - говорит тот, не говорит даже – шепчет коротко и на выдохе: - Дин, его больше нет.
Дин смотрит на экран ноутбука и щерится болезненной и неправдоподобной улыбкой, и внутри у него нет почему-то ни привычной злости, ни ярости – ничего, кроме пустоты, холодной и зыбкой. Сердце обрушивается вниз, тянет, и горечь встает в горле едким комом.
Он не верит, он отказывается верить, и ему плевать, что пишут газеты и о чем говорит Сэм – черта с два эти придурки-репортеры знают, о чем говорят, а Сэм просто не верит в Каса так, как верит он. Сэм не прошел с этим гребаным недоразумением через Чистилище, окруженный тысячами монстров, Сэм не видел, на что теперь, спустя столько лет после первого своего падения, способен этот парень, если загнать его в угол.
Если бы видел – не поверил бы тоже.
Кастиэль не мог умереть так просто.
Это же Кас, чтоб его. Древний, могущественный, прошедший с ним даже не через огонь и воду – через Лимб, через Апокалипсис, через Ад и собственное безумие, через все сражения с собственными же братьями., через битву с самим собой. Кастиэль, сломавший себя и построивший заново из костей, пыли под колесами Импалы, из улыбки Дина и из его гнева, из дружбы и бесконечной войны, из собственной крови.
Это был Кас, держащий крепко, даже когда падал сам. Кас, дающий надежду.
Кас, отдающий, и не просящий ничего взамен. Сильный – и научившийся у них слишком многому, чтобы подставиться так глупо.
Кас не мог умереть, потому что в глубине души Дин продолжает верить, наивно и эгоистично, с непосредственностью ребенка, не привыкшего слышать отказ – Кастиэль ни за что бы так с ним не поступил.
Кастиэль не мог умереть – хотя бы потому, что Дин нуждался в нем так сильно.
Он ведь знал это, верно? Знал и, само собой, всё еще знает. Если не видит, то чует своим сверхъестественным чутьем всё невысказанное, болезненное между ними. Всё честное и страшное. Всё ценное. Нужное. Дин не умеет говорить подобные вещи, но им и не нужно было говорить об этом. Так было раньше, и он, идиот, радовался этой недосказанности, потому что и без этого приходилось трудно - не хватало еще связываться. И без того сплетены по рукам и ногам, срослись друг с другом, вжились, захочешь - не оторвешь.
Дин разрывать не хочет. Ему больно дышать, и от сочувствующего взгляда Сэма в глазах темнеет, метка горячо пульсирует, наливаясь кровью, и он улыбается снова, чувствуя, как улыбка едкой горечью оседает на губах. Когда Кастиэль вернется, Дин обязательно ему обо всем расскажет. Нужно лишь подождать – совсем немного, и ему почти удается в этом поверить.
Кастиэль с экрана смотрит на него кровавыми впадинами глазниц, и Дин, не глядя, захлопывает крышку ноутбука.
Сердце в его груди, застывшее, вздрагивает - и лишь спустя пару секунд возобновляет мерный отсчет.
2. для Derek Winslow, gerty_me и вообще чудесных котиков, неожиданно тепло встретивших первых драббл
"Кастиэль возвращается", внезапно ХЭ.
спойлер в первой же фразе по 10.14, так что под кат осторожно.
~850 слов***
Дин убивает Каина, и это похоже на вселенную, миллиарды световых лет, пустого пространства и планет, звезд, целых галактик, разом взорвавшихся перед глазами.
Это больно, горячо, и мир рушится, но так - правильно, и он способен пережить это.
Он почти уверен, что сможет.
У Каина изо рта течет кровь, густая и вязкая, и Дин чувствует её металлический привкус во рту, и эта кровь встает в горле тошнотворным, обжигающим комом. Клинок в его руке захлебывается новой смертью, дрожит в руке, и кажется, что только последние слова Каина удерживают его от того, чтобы начать упиваться убийством вместе со своим оружием.
«Ты убьешь своего домашнего ангела, и это будет безумно больно».
«Потом ты убьешь своего брата».
Но нет: Дин не убьет Кастиэля – потому что Кастиэля с ним больше нет. Потому что всё, что осталось от Каса – снова закинутый в багажник тренчкот («Вот увидишь, Сэмми, он скоро вернется за ним, я серьезно») и фотографии с места преступления, взятые в местном отделении полиции. Фотографии Дин выбросил спустя месяц, хотя Сэм, кажется, достал их из ведра и где-то спрятал, плащ же он хранил до сих пор. Не потому, что до сих пор наивно полагал, будто Кастиэль еще вернется – но потому, что так было нужно. Словно это было ритуалом, будто бы плащ в багажнике Импалы способен был вернуть Кастиэля с того света – один раз уже вернул, так почему не сейчас? Глупость, наверное, но Дин всегда был слишком упрям, чтобы довольствоваться одним только холодным расчетом.
Каин солгал.
Дин не убил бы Кастиэля еще, наверное, потому, что ему легче было бы умереть самому, чем сделать это с Касом. Даже так, даже с меткой, даже с Клинком, поющим в его руке от дурманящего привкуса свежей крови.
Дин не убьет Сэма - потому что в Сэме весь мир, та самая вселенная с миллиардом галактик, единственное, что всё еще держит его на плаву, и он один из тех, ради кого Дин до сих пор держался сам. И они и без того проходили через это слишком часто. Каин солгал - Дин не убьет никого из них.
Но всё равно убьет слишком многих.
Картинка перед глазами расплывается, застилается пеленой злых и отчаянных слез, и Дину кажется, что он не сможет сейчас спуститься вниз, посмотреть в глаза брату и вынести пронизывающий взгляд Кроули без того, чтобы вспороть этому сукину сыну брюхо. Еще слишком рано. Всегда, черт возьми, будет рано, потому что к этому невозможно привыкнуть, потому что с ним всегда было что-то не так, но еще никогда он не был таким. Он не уверен, что вообще когда-нибудь еще сможет взглянуть Сэму в глаза.
Колени дрожат, и Дин, сжимая клинок в пальцах так сильно, что грубая рукоять болезненно врезается в кожу, оседает на пол. Его трясет, и трудно понять – то ли он ненависти к собственной темноте внутри, то ли от отвращения к собственной слабости, то ли потому, что образ Кастиэля снова встал перед глазами особенно ярко – темные провалы глазниц и обескровленное лицо, бурые пятна на бежевой ткани, едкий запах металла и крови, - то ли от всего этого вместе.
Когда сильные и теплые руки ложатся ему на плечи, и кто-то тесно упирается грудью ему в спину, Дину думает, что он попросту спятил, или что Сэм не выдержал ожидания, не смог оставаться в стороне, пока старший брат борется за то единственно хорошее, что в нем еще осталось.
Но это, конечно же, не Сэм. И он пока что в своем уме - хотя последнее до сих пор сомнительно.
Губы, сухие, горячие, упираются во влажный от пота висок, а тошнотворный и душный запах крови перебивает едва уловимый, тонкий запах озона, земли и древесины после дождя, еще чего-то, что Дин не может распознать, потому что он захлебывается недоверием и страхом, невозможностью поверить. Потому что он знает, чьи губы жмутся болезненным и острым порывом к его коже, знает, чьи пальцы держат его за плечи – и ему кажется, что если он сейчас позволит себе поверить, то точно сойдет с ума, не выдержит, утонет в собственной горькой скорби.
Каин, лежащий рядом с ним, тонко улыбается одними губами, и в его мертвых глазах Дину чудится понимание.
- Ты мертв, - говорит он, и горло словно царапают изнутри наждаком – оно сухо рвет слова на отрывистый выдох, и Дин почти задыхается, жадно глотает воздух, и никак не может обернуться назад.
Ладони исчезают с его плеч, опускаются ниже, и, когда чужие пальцы переплетаются с его собственными, Дин закрывает глаза. Другая рука накрывает пальцы, удерживающие клинок, и он отпускает оружие, которое с грохотом рушится на пол.
- Ты молился слишком громко, Дин, - голос низкий, с царапающей хрипотцой, и такой знакомый, что впору взвыть от неверия и боли. – И я вернулся.
- Я тебе не молился, - Дин слабо вздрагивает, пытается стряхнуть с себя чужие объятия, прикосновение горячего рта к виску, ладони в своих ладонях, но хватка крепкая и надежная. Его даже не держат – удерживают, и в любой другой день Дин не потерпел бы подобного, но здесь и сейчас это, кажется, его единственный якорь, единственная возможность не сойти с ума.
- Молился, - мягко возражают ему. – Просто по-другому. Не словами. Я вытащил тебя из Ада, Дин. Ты был на самом дне, но я сделал это. Мы сделали. И сделаем снова, слышишь?
Дин кивает, чувствуя, как сдавливает горьким выдохом горло, и жмурится еще крепче. Руки держат его, не дают упасть, не дают раствориться в ярости, жажде убийства, в мертвых глазах Каина, крови и смерти, сладостной и желанной.
Когда на лестнице слышатся шаги, и доносится удивленный возглас Сэма:
- Кас?.. – Дин впервые за немыслимо много дней может позволить себе улыбнуться.
Он чувствует виском легкую, почти невесомую улыбку Каса - и только тогда открывает глаза.
3. для Mild Ale. Майкл Фассбендер/Джеймс МакЭвой. "Джеймс - офицер полиции, Майкл - преступник".
что я делаю со своей жизнью.
~2200 слов***
Номер: не определен.
Получено в 01:17
«553 Edgware road. Приезжай скорее».
Джеймс, морщась от яркого свечения экрана в темноте, прочитал сообщение и, чертыхнувшись, кинул телефон обратно на тумбочку.
У него было два дежурства подряд, а потом – столько бумажной работы, что впору было взвыть от такой жизненной несправедливости. В конце концов, это его заслуженный отдых. Завтра в семь утра ему опять придется вставать и ехать в Скотланд-Ярд, но сегодня, Господи, почему хотя бы сегодня нельзя позволить себе восемь часов здорового сна?
Телефон разразился очередной звонкой трелью, и Джеймс с трудом подавил в себе желание вышвырнуть ненавистный аппарат в окно.
Номер: не определен.
Получено в 01:19
«Эй, я серьезно, выезжай прямо сейчас».
Джеймс вздохнул и, собрал в кулак остатки собственной воли, постарался найти в себе силы для поведения, достойного добропорядочного полицейского.
Отправлено в 01:21
«Кто это? Половина второго ночи, имейте совесть».
Номер: не определен.
Получено в 01:21
«А ты не слишком-то догадлив, верно?».
Джеймс со страдальческим стоном сел на кровати и, включив лампу для чтения, попытался стряхнуть с себя остатки сна. Телефон в руках запищал с удивительной для половины второго ночи настойчивостью, высвечивая на экран сразу несколько сообщений.
Получено в 01:22
«Серьезно, от тебя я ожидал большего».
«То есть, я хочу сказать, ты произвел на меня неплохое впечатление в прошлый четверг».
«Всяко лучше твоих коллег-тугодумов».
«Но идиотизм, очевидно, заразен».
Джеймс по природе своей был достаточно человеколюбив. Но к двум ночи его человеколюбие обычно имело обыкновение заканчиваться – за редкими исключениями.
Эта ночь исключением не была абсолютно точно.
«И всё равно приезжай».
Фассбендер, конечно. Больше некому.
Привлекательный засранец в очках-авиаторах, с рыжеватой щетиной на точеном, точно с глянцевой обложки, лице и с такой улыбкой, что оторваться невозможно – весь день любовался бы, если бы позволяла ситуация. Не улыбка даже – оскал, манящий и хищный.
Джеймс допрашивал его в прошлый четверг. Убили двух парней, давно разыскиваемых в окрестностях Лондона за распространение наркотиков, и последним, с кем видели эти двоих, был Майкл Фассбендер, владелец небольшого бара в Энфилде. Джеймс разговаривал с ним почти четыре часа, и все инстинкты кричали: это он, черт возьми, с ним точно есть связь, несмотря на идеально слаженное алиби и самоуверенную ухмылку. Может, убил и не собственными руками, может, даже не имел к этому прямого отношения – что было уже сомнительно, - но что Фассбендер являлся в этой истории «плохим парнем», для МакЭвоя было очевидно. Для обвинения, к сожалению, катастрофически не хватало доказательств – да что там, их не было вовсе, - и Фассбендер в открытую наслаждался допросом. Отшучивался в ответ на провокационные вопросы, напускал на себя невинный вид и так мастерски разыгрывал непонимание, когда Джеймс пытался обманным путем заставить его сболтнуть лишнего, что впору было разразиться овациями. Еще Майкл, кажется, отчаянно с ним флиртовал, но Джеймс, поглощенный мыслями о том, как бы вывести этого сукина сына на чистую воду, не придал этому особенного значения.
Видимо, зря.
Фассбендер - это сто шестьдесят пять фунтов наглости и иронии, кожаная куртка, насмешливый взгляд поверх темных очков, глубокий вырез белоснежной футболки. Подозрения в убийстве либо содействии убийцам и покровительстве местным наркоторговцам были при нем точно вишенка на превосходном торте. Полный, чтоб его, комплект.
Джеймс вяло чертыхнулся и напечатал неловкими после сна пальцами:
«Откуда у тебя этот номер?».
Номер: не определен.
Получено в 01:27
«Это слишком страшная тайна, чтобы доверить её тебе так просто».
«Твоя ассистентка, очевидно, чересчур страстно желала наладить твою личную жизнь».
«Милая девочка, кстати».
«Ты ведь уже выехал?».
«Фассбендер, я тебе голову оторву. Сначала тебе, а потом - Мари. Прекращай мне писать».
«Я надеюсь, ты приедешь в ближайшие пятнадцать минут, потому что тут чертовски холодно, а я без куртки».
«Да какого хрена? Я никуда не еду и даже не собираюсь».
«Серьезно? Ты разбиваешь мне сердце».
«Я иду спать. Еще одно сообщение – и тебе предъявят обвинение в преследовании сотрудника полиции».
«Если ты снова будешь вести допрос – я не против».
«Серьезно, Джеймс, у меня пальцы уже коченеют, когда печатаю. Ты скоро?».
«Фассбендер, что за шутки?».
«Никаких шуток. Бар закрылся, а я понятия не имею, где моя куртка со всей наличкой. Всё, что у меня сейчас есть – телефон с разряжающейся батареей и намечающееся воспаление легких».
«Расскажи об этом кому-нибудь, кому не наплевать».
«Ты полицейский, Джеймс. По-моему, помогать людям – твоя прямая обязанность».
«Свяжись со мной, если тебя ограбят или попытаются убить. Впрочем, не факт, что я смогу вмешаться, завороженный этим восхитительным зрелищем».
«Так у тебя, выходит, есть чувство юмора?».
«Не смешно, кстати».
«Но я оценил попытку».
«Просто поймай попутку и отъебись от меня, окей?».
«Ты вообще видел этот район? В последний раз мимо меня сорок минут назад проехал какой-то азиат на полуумершем Харлее, и, честно слово, я раньше и не подозревал, что Харлей может выглядеть настолько убого".
Джеймс отложил телефон в сторону и устало потер виски. Брюки и рубашка обнаружились на полу – там же, где он оставил их пару часов назад, вернувшись домой и, только раздевшись, рухнув в постель.
Термометр этой ночью показывал минус семь по Цельсию. Если это не ловушка – хотя какая, к черту, ловушка для простого полицейского, так и не накопавшего никакой информации, - то этот придурок сейчас действительно сидит без верхней одежды на улице, и к утру воспаление легких может оказаться наименьшей его проблемой.
Нет, вообще-то Фассбендер изрядно его бесил и таких усилий явно не заслуживал.
Дело, наверное, было в чистом альтруизме. Уж точно не в вырезе на футболке Фассбендера, и тем более – не в его охренительной, потрясающей, невероятной улыбке.
Альтруизм, и ничего больше.
Само собой.
Отправлено в 01:35:
«Почему не позвонишь кому-нибудь из друзей?».
На ответ он, если честно, не рассчитывал. Накинул на плечи куртку, попытался кое-как пригладить пятерней растрепанные вихры и уставился в зеркало, мрачно разглядывая собственную физиономию. Лицо за последние пару недель изрядно осунулось и обзавелось такими кругами под глазами, что теперь разве что со студентами-медиками тягаться.
Джеймс раздраженно одернул на себе рубашку.
Будь проклят тот день, когда его взяли на работу в эту чертову организацию.
Будь прокляты двойное убийство, и ежеквартальные отчеты, и Майкл Фассбендер с этой его долговязой фигурой и охуительной улыбкой.
Эта улыбка – будь проклята в отдельном порядке.
Он поставил чайник и оставил термос рядом с закипающей водой. В термос предварительно кинул пару смятых пакетиков чая и, когда чайник щелкнул индикатором, залил их кипятком.
Телефон пиликнул, принимая очередное смс.
Номер: не определен.
Получено в 01:38
«Не думаю, что у меня так уж много друзей. А тем, что есть, не хочу быть обязанным».
Джеймс подхватил термос и направился к выходу.
«К чему эти откровения? Господи, Фассбендер, ты же не пьян?».
Ответ пришел почти моментально:
«Я в дрова, Джеймс».
«Потрясающе».
Попытка закрыть за собой дверь закончилась полным провалом. Ключи всё никак не желали вставляться в замочную скважину, и Джеймс, плюнув, оставил дверь просто захлопнутой. Он сбежал вниз по лестнице и напечатал на ходу, то и дело промахиваясь пальцами мимо клавиш:
«Если это какая-то шутка, я тебя собственными руками придушу».
«Джеймс, ты – чудо».
«Знаю. Оставайся на месте, буду минут через десять».
Холодный воздух и пронизывающий ветер, стынущий в волосах, забивающийся под куртку, слегка привели его в чувство. За Фассбендера, сидящего на улице в такую погоду, по необъяснимой причине стало страшно.
Не то чтобы его всерьез интересовало самочувствие этого криминального засранца. Но по газам он всё равно вдарил с ненормальным для его состояния энтузиазмом.
***
Майкла, сидящего прямо на бордюре, он заметил сразу. Тот обхватил себя руками в весьма жалкой попытке согреться и сжимал погасший телефон в пальцах.
- Разрядился, - объяснил Фассбендер, когда Джеймс остановился рядом и опустил стекло. – Чудесно выглядишь, кстати. Почти как живой.
- На себя бы посмотрел, - фыркнул Джеймс. – У тебя нос уже отморозился до нежно-голубого оттенка.
- Зато теперь он чудесно гармонирует с синяками у тебя под глазами, - ощерился наглой улыбкой Майкл, и Джеймс в который раз за ночь сдавленно чертыхнулся:
- Лезь уже в машину. Там термос с чаем на заднем сиденье, выпей. Хоть согреешься, что ли…
Майкл не заставил предлагать дважды. Хлопнув дверью и расположившись в пассажирском кресле, за термосом он полез прямо оттуда и уперся для удобства свободной ладонью о ногу Джеймса. От Фассбендера ощутимо пахло спиртным, и Джеймс на секунду даже подумал, что пальцы, коротко и горячо сжавшиеся на внутренней стороне его бедра, очутились там совсем не по причине поиска удобной позы.
Рука, к счастью, вскоре исчезла, и Джеймс позволил себе расслабленно выдохнуть.
- Тебя куда везти? – поинтересовался он устало, наблюдая, как Фассбендер, обжигаясь, жадно хлебает чай из термоса.
- Чайные пакетики, ух ты. Целых два, - Майкл, полностью проигнорировав его вопрос, насмешливо фыркнул. – Офицер МакЭвой, позвольте признаться: я нахожу вас абсолютно восхитительным человеком…
- Фассбендер, спрашиваю еще раз: куда тебя везти?
- …и привлекательным мужчиной. Впрочем, без этого трупного оттенка кожи вы выглядели куда симпатичнее.
- К слову, еще один неуместный комментарий, и ты останешься ночевать на этом бордюре.
Майкл смешливо покосился на него и крепче обхватил термос замерзшими пальцами:
- А вот и нет, офицер. Вы так не поступите. Что же касается дороги… знаете, я мог бы переночевать у вас дома.
- Фассбендер, - почти ласково поинтересовался Джеймс. – А ты, часом, не охренел?
- А куда мне? – пожал плечами Майкл с такой невозмутимостью, будто искренне не понял причины его замешательства. – Наличку уперли вместе с курткой, карточки тоже, пришлось даже в банк звонить и блокировать. Меня сегодня девушка из дома выгнала. Квартира, правда, моя, но не тащить же её было на улицу посреди ночи. Решил, пускай переночует, а я…
Джеймс очень попытался взять себя в руки и заставить свой голос звучать по возможности спокойно:
- Майкл, выслушай меня очень внимательно. Я почти уверен, что ты либо убил сам, либо прямым образом замешан в убийстве тех парней. Я знаю, что ты редкостный говнюк с криминальными наклонностями, и последнее место, где мне хочется тебя видеть – это в моем собственном доме. Да ни за что на свете, понял? Даже на порог не пущу, и не надейся.
Он искренне надеялся, что голос звучит в нужной степени твердо уверенно, но, судя по скептическому взгляду Фассбендера, изобразить полную убежденность у него не вышло.
- Да не убивал я их, - оборвал его Майкл. И посмотрел так серьезно, что Джеймс, удивленный, замер на середине фразы. – И никак этому не содействовал. Вот честно. Без уверток. Я вообще, конечно, говнюк, тут ты прав, но не настолько же. Никого я не убивал.
Джеймс почему-то поверил. Вида, конечно, не подал, и сам себя осадил с неожиданной злостью, но всё равно в интонациях Майкла было что-то такое, что не позволяло усомниться в его словах.
Значения это, разумеется, не имело, и МакЭвой растянул губы в саркастической улыбке:
- И я, конечно, должен тебе поверить.
- Хочешь, на Библии поклянусь? – ухмыльнулся Майкл. И Джеймс, внимательно вглядевшись в его лицо, сдался слишком легко.
- Я слишком устал и слишком хочу спать, чтобы спорить, - выдохнул он и повернул машину в сторону собственного дома. – Переночуешь на диване, а утром смоешься, как будто тебя никогда и не было, это ясно?
Фассбендер кивнул, всем своим видом выражая невинное послушание. Если бы не пьяный блеск глаз, растрепанные волосы и расстегнутая сразу на четыре верхних пуговицы рубашка, ему почти можно бы было поверить.
Остаток дороги провели молча, хотя, видит Бог, игнорировать короткие взгляды Майкла, обжигающие, с очевидной провокацией и насмешкой, было чертовски трудно.
***
Оказавшись в чужой квартире, Майкл с порога двинулся на кухню.
- Потрясающе, - прокомментировал он, разглядывая полупустую бутылку виски на столе. – Сходу чувствуется дух Шотландии.
- Я дам тебе подушку, - перебил его Джеймс. – Вздумаешь опять разбудить – этой же подушкой тебя и придушу.
- Экий Отелло, - ехидно восхитился Фассбендер. – Чисто венецианский мавр!
- Я гляжу, ты согрелся? – мягко поинтересовался Джеймс. – Снова хочешь на улицу?
Майкл примирительно вскинул ладони кверху, демонстрируя полную капитуляцию:
- Злить человека с табельным оружием я ни в коем случае не собираюсь. Давай сюда подушку, чудовище, и иди спать.
- Диван стоит в моей спальне. Поэтому спать ты пойдешь со мной. Ляжешь и, ради всего святого, заткнешься до самого утра.
Майкл в очередной раз опалил его сногсшибательной улыбкой, от которой внизу живота сладко заныл тугой и тяжелый узел, и Джеймс, нахмурившись, отвел взгляд в сторону.
- Я, вообще-то, полагал, что окажусь в твоей спальне только после третьего свидания, - вкрадчиво сказал Фассбендер. – Но уж точно не представлял, что ты сам потащишь меня туда после второго.
- Фассбендер, - Джеймс вскинул на него выразительный взгляд. – Заткнись, ладно?
Майкл послушно заткнулся - но улыбаться не перестал.
***
Очутившись в спальне, он уже не стал раздеваться, и как был – в рубашке и брюках, закутался в одеяло. Майкл на диване у противоположной стены копошился еще пару минут, а потом затих.
Голос он подал только тогда, когда Джеймс уже почти отключился:
- Эй, МакЭвой, - прошептал Майкл в уютной темноте. – «Город засыпает. Просыпается мафия»…
- Фассбендер, ты идиот.
- Просто хотел пожелать спокойной ночи.
- Я так и понял.
Он не смотрел, но всё равно знал, что Майкл сейчас с мягкой улыбкой разглядывает его, почти уснувшего, и эта мысль почему-то совсем не действовала на нервы.
- Приятных снов, офицер МакЭвой, - сказал Фассбендер негромко.
Только тогда Джеймс, наконец, позволил себе провалиться в глубокий сон.
***
Ему снилась куча всякой чертовщины. Холодный ветер в волосах, запах виски, руки, зябко обхватившие плечи, шальная улыбка, ладони на его бедре.
Совсем под утро приснилось другое – теплые, сухие губы, коротко мазнувшие полуприкрытый рот поцелуем, и смешливый шепот на ухо:
- Скоро третье свидание, МакЭвой. Будь к этому моральному готов.
Когда он проснулся, часы показывали час дня, а на прикроватной тумбочке еще раньше, чем он успел впасть в панику по поводу своего непростительного опоздания, обнаружился сложенный надвое лист бумаги:
«У тебя отгул на четыре дня. Не удивляйся, я обо всем договорился. Просто считай это моим способом сказать «спасибо».
P.S. но вечер четвертого дня всё равно мой. Заеду за тобой к семи.
P.S.S. и не забудь прихватить табельное оружие. Не то чтобы оно нам обязательно понадобилось – просто на всякий случай».
Новых смс-сообщений на телефоне не было, и разгневанное начальство, как ни странно, в самом деле не осаждало его звонками.
Майкла в квартире, как и подписи на записке, не обнаружилось.
Бутылки виски на кухне, кстати - тоже.
НОВОЕ
4. для gerty_me АУ. Порше богатого мальчика Каса ломается возле автомастерской Дина. "Я не возьму с тебя ни цента, детка, если ты дашь себя вы...ть в подсобке"
~1700 слов***
Свою работу Дин любит вполне себе искренне. Серьезно, ему нравится абсолютно всё: и возня с механикой, и запахи раскаленного под солнцем металла и машинного масла, дорожная пыль под ногами, глоток ледяного пива во время обеда – и можно перекинуться парой слов с Бобби, когда тот не уезжает, как сейчас, по делам в соседний штат, - и симпатичные девчонки с проколотыми шинами в качестве бонуса, и много, много чего еще.
Иногда и вовсе получается сорвать джекпот.
Ну, а кто сказал, что в работе нельзя найти место для личных маленьких слабостей?
Новенький порше отливает на солнце серебристым крылом, отбрасывает прозрачно-яркие блики. Машина тормозит у самой подсобки, и Винчестер издалека наблюдает за ней, любуясь почти неосознанно. Ну, да, лично он предпочитает классику, и его Импала кажется ему в тысячу раз красивее всех этих современных гаечных ведер, но порше – действительно своего рода шедевр. Такая крошка, думает Дин, вытирая перепачканные в масле руки о ближайшую тряпку и поднимаясь на ноги, в этом месте посреди груды ржавого металла и разбросанных запчастей выглядит как минимум неуместно.
Впрочем, её хозяин – понимает он, когда дверь распахивается, и молодой парень поднимается с водительского сиденья, - тоже кажется здесь не к месту. Дин, подходя ближе, разглядывает юношу с насмешливым интересом, и губы вне его воли расползаются в довольной улыбке. Офисный мальчик. Красивый, черт его подери. Синий галстук тугой удавкой сидит на шее, рубашка застегнута на все пуговицы, а брюки, судя по идеальной посадке, сшиты как минимум по индивидуальным меркам. Впрочем, к черту одежду.
Дин протягивает парню крепкую ладонь и улыбается, обнажая белые зубы:
- Здорово, приятель. Сломался?
У парня восхитительно синие глаза. Густого, теплого цвета радужка и длинные темные ресницы. Молодой мужчина кивает в ответ очень сдержанно, и Дин, продолжая подмечать детали, любуется не скрываясь. Парень скуластый, с изящными, тонкими чертами. Он темноволосый и светлокожий – охренительное сочетание, - и его ладонь в руке Дина, загорелой и веснушчатой, кажется совсем бледной.
- Здравствуйте. Да, мотор почему-то барахлит, - говорит он, и голос у него тоже восхитительный. Низкий. Тягучий, с царапающей слух хрипотцой, и Дин невольно ухмыляется еще шире, потому что на ум вдруг приходит совсем другая картинка: этот парень, изогнувшийся в его руках, откинувший голову так, чтобы подставить тонкую кожу шеи под его, Дина, губы, и на исступленном выдохе так же хрипло и горячо повторяющий его имя. Картинка соблазнительна до невозможности. Дин облизывает губы и с удовлетворением замечает, как спотыкается о кончик его языка взгляд посетителя.
– Я был бы весьма благодарен, если бы взглянули, - продолжает парень чуть севшим голосом. Его ладонь всё еще в ладони Дина, и лицо незнакомца вспыхивает, когда Дин, отпуская, проводит напоследок подушечкой большого пальца по чужому запястью.
- Почему бы и не взглянуть, - покладисто соглашается Дин и улыбается чуть ленивой, цепляющей улыбкой. В эту улыбку он вкладывает максимум своего обаяния. Солнечные лучи падают прямо ему на лицо, и Винчестер прекрасно знает, как хорошо смотрится сейчас в прозрачном золоте июльского солнца, и что его глаза в обрамлении пушистых ресниц и особенно – с таким взглядом, - смотрятся сейчас особенно привлекательно.
Не то чтобы его самооценка была сильно завышена. Просто ему не впервой попадать в такие ситуации, и потом – на лице этого парня вся гамма чувств читается без особого труда.
- Меня зовут Дин, - говорит Винчестер неторопливо. – А тебя…
- Кастиэль, - торопливо отзывается парень. – И спасибо за помощь. Я, честно говоря, уже опасался ехать без осмотра. В машинах почти не разбираюсь, к сожалению, а звуки из-под капота были весьма необычными.
- Ну что, Кас, - Дин засучивает рукава и перекатывает на языке короткую версию необычного имени с заметным интересом. – Давай посмотрим, в чем дело. Кстати, почему не позвонил в специализированный сервис? Ты же в курсе, что могут быть проблемы с обслуживанием, если там узнают, что в машине копался кто-то не из их салона?
Кастиэль впервые за их разговор растягивает губы в несмелой улыбке, и это зрелище настолько нравится Дину, что он с трудом сдерживает желание прямо сейчас притянуть к себе этого парня за шлевки безупречных брюк, толкнуть на разгоряченный под солнцем капот и сцеловать, собрать губами, слизать жадными движениями языка эту улыбку с отзывчивого рта.
- Это не проблема, - говорит Кас. Под пристальным взглядом Дина он немного тушуется и тянется к удавке галстука, чтобы ослабить узел. Дин взгляда не отводит, и Кас, оттянув синюю петлю и расстегнув пару лишних пуговиц, испуганно смаргивает и явно не знает, куда деть руки.
- Ладно, - произносит Дин чуть насмешливо. – Вон в той стороне скамейка под навесом стоит, видишь? Можешь подождать там. Я посмотрю, в чем дело, и сам тебя позову. Дай мне минут тридцать, окей?
Но полчаса, как оказывается – слишком много для такой пустяковой проблемы. В порше барахлит стартер, в муфте скопилась грязь, и Дин аккуратно очищает деталь, после чего смазывает на всякий случай машинным маслом. После этой короткой процедуры машина работает как часы. Широко улыбнувшись, Дин захлопывает капот и машет Кастиэлю рукой, предлагая подойти ближе.
- Всё отлично, - говорит он и передает Касу ключи. – Кое-что пришлось почистить, но в целом никакой поломки не было. Но ты молодец, что вовремя спохватился. С такими вещами, знаешь ли, лучше не шутить.
Кастиэль улыбается ему с неожиданным восторгом.
- Я не ожидал, что вы справитесь так быстро. Спасибо большое! Где я могу оплатить ремонт? – интересуется он и достает из кошелька золотистый прямоугольник банковской карточки. Дин качает головой:
- Приятель, у нас нет терминала.
Кас сникает прямо на глазах.
- О, - говорит он растерянно, – Наличных у меня с собой, вообще-то, тоже нет. Знаете, я могу оставить вам расписку, - он ловит преувеличенно серьезный взгляд Дина и тушуется еще больше. – Или могу оставить часы в качестве залога. Это хорошие часы, честное слово, а где-нибудь поблизости наверняка найдется банкомат, так что мы…
Он испуганно опускает взгляд, и потому пропускает момент, когда Дин улыбается ему тягуче и немного лениво, а потом делает шаг вперед и легко толкает Кастиэля на серебристую дверь порше.
- К черту часы, Кас, - жарко выдыхает Дин в полураскрытые от удивления губы. Его руки, лежащие на чужой талии, медленно опускаются вниз, и Дин обводит ладонями тугие бедра, и сжимает в пальцах упругие ягодицы через плотную ткань. – Сделаем по-другому.
Пальцы Кастиэля на его плечах сжимаются сильнее, а дыхание порывисто сбивается. Кас смотрит ему прямо в глаза, и от этого взгляда, потемневшего, наполненного желанием наравне с испугом, Дина ведёт окончательно.
- Я не возьму с тебя ни цента, детка, если дашь выебать себя в подсобке, - и Дин накрывает ладонью его возбужденный член, легко сжимает в пальцах, и сдавленный выдох Каса, и то, как тот неосознанно подается навстречу его прикосновениям, кажется ему лучшим ответом из всех возможных.
- Отлично, - отзывается Кас севшим голосом. Он облизывает пересохшие губы, и Дин смотрит на них, не в силах оторвать взгляда. – Такой вариант мне тоже подходит.
Дин коротко смеется и, перехватив Каса за запястье, тащит его в сторону подсобки. Там душно и дышать почти нечем, и стол, на котором разложены инструменты, хреново подходит для спонтанного секса, но Дину наплевать. Он путается в пуговицах на рубашке Кастиэля и рычит, когда тот несдержанно трется о его бедра. Дин вылизывает чужой рот с голодной жадностью - срывается с поцелуев на укусы, и это слишком хорошо, чтобы останавливаться, и Кас, судя по звукам и порывистой отзывчивости, не имеет ничего против. Кас вообще стонет в ответ так тягуче и горячо, что сдерживаться почти невозможно. Когда с одеждой на них обоих покончено, Дин обводит тонкое, ладно сложенное тело ладонями, царапает шершавыми подушечками пальцев соски, обводит их по кругу и наслаждается видом Кастиэля, прогнувшегося в позвоночнике от острого возбуждения.
Затем Дин кусает Каса в шею, зарывается пальцами в темные волосы на затылке, а свободной рукой обхватывает чужой член и тесно, горячо, скользко насаживается на него кулаком. Кастиэль сдавленно всхлипывает, вскидывает бедра, когда Винчестер размазывает по головке выступившие капли смазки, и Дин подхватывает его, помогая усесться на стол. Сам встает между разведенных коленей. Покрывает россыпью короткий поцелуев открытые плечи, шею, линию челюсти, прикусывает и легко оттягивает нежную мочку уха, упивается тяжестью чужих стонов.
- Давай, - шепчет Кас, раскрасневшийся, потрясающий. У него потемневший взгляд, и он несмело ведет ладонью по плоскому животу Дина вниз, к возбужденному члену, касается головки кончиками пальцев, и Дин, судорожно выдыхая, прикрывает глаза. – Пожалуйста, Дин. Я… я хочу.
Смазка и презервативы лежат в шкафчике в другом конце комнаты, и Кас досадливо опускает ресницы, когда Дин, улыбаясь, отстраняется от него. Возвращается, правда, совсем скоро – и тут же вжимает Каса всей тяжестью собственного тела в деревянную поверхность стола, трется животом о твердый член и целует еще раз – крепко и глубоко, так, что когда отстраняется – губы у Каса красные, искусанные, а взгляд совсем ошалевший от похоти и восторга.
В другой день он, может, потратил бы больше времени на то, чтобы растянуть Каса, чтобы свести с ума тягучей неторопливостью, бисеринками пота на напряженных плечах, горячим дыханием на ухо, губами, прихватившими сосок. Дину хотелось бы посмотреть, как Кастиэль будет умолять его, извиваться под его весом, тереться членом и член, повторять имя раз за разом с отчаянной жадностью. Но Винчестер сам слишком возбужден, и Кастиэль, туго обхватывающий его колечком мышц, бархатный, обжигающе горячий внутри, сам насаживается на его пальцы, наращивает амплитуду, кусает и без того красные губ, и Дин попросту не выдерживает.
Он же, в конце концов, не железный.
- Ну же, - шепчет Кас. – Дин, пожалуйста…
И Винчестер улыбается ему в ответ.
Кастиэль под ним восхитителен до невозможности – и Дин закрывает глаза, потому что смотреть на него, такого, изящного, подающегося навстречу, шипящего от острой смеси боли и удовольствия, невыносимо.
Кастиэль же держит глаза широко распахнутыми до последней минуты. Смотрит, запоминает, впитывает мельчайшую деталь, и ему, конечно же, больно - но боль эта совсем иного рода. Тягучая, сладостная, и Дин рядом слишком красивый, Дин потрясающий и делает ему так хорошо, что сил задумываться о каком-либо дискомфорте уже не хватает. И только в самом конце, когда Винчестер, еще не выходя из него, обмякает и расслабляется, рвано хватает ртом воздух, улыбается абсолютно счастливо и прижимает к себе, упираясь губами во влажный висок, Кас позволяет себе опустить ресницы.
На следующее утро Дин, допивая кофе, сидит прямо на ступеньках перед мастерской, когда вдали мелькает под солнечными лучами серебристое крыло порше. Спустя несколько секунд машина тормозит прямо перед постройкой, и Кастиэль за рулем опускает стекло, и смущенно улыбается Дину с водительского кресла:
- Знаете, - говорит он, открывая дверь. - Я тут подумал и решил, что машине не помешала бы полная диагностика. Возьметесь?
Он с облегчением замечает, что Дин с трудом сдерживает радостную улыбку, и это делает его абсолютно счастливым.
- И налички у тебя с собой, разумеется, нет? –Дин изо всех сил старается говорить серьезно, но в его голосе всё равно проскальзывает смех. Кастиэль выходит из машины, идет к нему торопливым, сбивчивым шагом, а потом опускается рядом, пачкая в дорожной пыли безупречные брюки, и цепляется пальцами за отвороты его рубашки.
- А она мне понадобится? – спрашивает Кас негромко. Он весь напряжен, несмотря на напускную улыбку, и Дин осторожно касается пальцами его губ, оттягивает нижнюю, обнажая белые зубы, и улыбается очень легко и светло:
- Договоримся.
И Кастиэль тянется за поцелуем первым.
.
РАНЬШЕ1. для gerty_me. "Однажды Дин узнал, что Кастиэль погиб"
~500 слов***
- Неправда, - говорит Дин чужим, мертвым голосом и, кажется, даже пытается улыбнуться. Рот вместо этого сводит судорожным оскалом, и он добавляет упрямо и громко, словно достаточно одной только уверенности в голосе, чтобы всё снова стало в порядке: – Чушь собачья, Сэмми. Этого просто не может быть.
Сэм молча прячет лицо в ладонях. Дин замечает отстраненно, что у младшего брата дрожат пальцы, но этот факт его сейчас нисколько не трогает.
- Это точно какой-то розыгрыш, - говорит он снова и коротко смеется. – Кас снова обвел всех вокруг пальца. И демонов, и ангелов, даже Метатрона. Моя школа. Вот увидишь, вскоре объявится у нас на пороге, живой и невредимый, и тогда…
- Хватит, Дин.
У Сэма, оказывается, нервы уже ни к черту. Голос срывается, и когда Сэм открывает глаза, его взгляд полон глухой, смертельной тоски.
- Он мертв, - говорит тот, не говорит даже – шепчет коротко и на выдохе: - Дин, его больше нет.
Дин смотрит на экран ноутбука и щерится болезненной и неправдоподобной улыбкой, и внутри у него нет почему-то ни привычной злости, ни ярости – ничего, кроме пустоты, холодной и зыбкой. Сердце обрушивается вниз, тянет, и горечь встает в горле едким комом.
Он не верит, он отказывается верить, и ему плевать, что пишут газеты и о чем говорит Сэм – черта с два эти придурки-репортеры знают, о чем говорят, а Сэм просто не верит в Каса так, как верит он. Сэм не прошел с этим гребаным недоразумением через Чистилище, окруженный тысячами монстров, Сэм не видел, на что теперь, спустя столько лет после первого своего падения, способен этот парень, если загнать его в угол.
Если бы видел – не поверил бы тоже.
Кастиэль не мог умереть так просто.
Это же Кас, чтоб его. Древний, могущественный, прошедший с ним даже не через огонь и воду – через Лимб, через Апокалипсис, через Ад и собственное безумие, через все сражения с собственными же братьями., через битву с самим собой. Кастиэль, сломавший себя и построивший заново из костей, пыли под колесами Импалы, из улыбки Дина и из его гнева, из дружбы и бесконечной войны, из собственной крови.
Это был Кас, держащий крепко, даже когда падал сам. Кас, дающий надежду.
Кас, отдающий, и не просящий ничего взамен. Сильный – и научившийся у них слишком многому, чтобы подставиться так глупо.
Кас не мог умереть, потому что в глубине души Дин продолжает верить, наивно и эгоистично, с непосредственностью ребенка, не привыкшего слышать отказ – Кастиэль ни за что бы так с ним не поступил.
Кастиэль не мог умереть – хотя бы потому, что Дин нуждался в нем так сильно.
Он ведь знал это, верно? Знал и, само собой, всё еще знает. Если не видит, то чует своим сверхъестественным чутьем всё невысказанное, болезненное между ними. Всё честное и страшное. Всё ценное. Нужное. Дин не умеет говорить подобные вещи, но им и не нужно было говорить об этом. Так было раньше, и он, идиот, радовался этой недосказанности, потому что и без этого приходилось трудно - не хватало еще связываться. И без того сплетены по рукам и ногам, срослись друг с другом, вжились, захочешь - не оторвешь.
Дин разрывать не хочет. Ему больно дышать, и от сочувствующего взгляда Сэма в глазах темнеет, метка горячо пульсирует, наливаясь кровью, и он улыбается снова, чувствуя, как улыбка едкой горечью оседает на губах. Когда Кастиэль вернется, Дин обязательно ему обо всем расскажет. Нужно лишь подождать – совсем немного, и ему почти удается в этом поверить.
Кастиэль с экрана смотрит на него кровавыми впадинами глазниц, и Дин, не глядя, захлопывает крышку ноутбука.
Сердце в его груди, застывшее, вздрагивает - и лишь спустя пару секунд возобновляет мерный отсчет.
2. для Derek Winslow, gerty_me и вообще чудесных котиков, неожиданно тепло встретивших первых драббл
"Кастиэль возвращается", внезапно ХЭ.спойлер в первой же фразе по 10.14, так что под кат осторожно.
~850 слов***
Дин убивает Каина, и это похоже на вселенную, миллиарды световых лет, пустого пространства и планет, звезд, целых галактик, разом взорвавшихся перед глазами.
Это больно, горячо, и мир рушится, но так - правильно, и он способен пережить это.
Он почти уверен, что сможет.
У Каина изо рта течет кровь, густая и вязкая, и Дин чувствует её металлический привкус во рту, и эта кровь встает в горле тошнотворным, обжигающим комом. Клинок в его руке захлебывается новой смертью, дрожит в руке, и кажется, что только последние слова Каина удерживают его от того, чтобы начать упиваться убийством вместе со своим оружием.
«Ты убьешь своего домашнего ангела, и это будет безумно больно».
«Потом ты убьешь своего брата».
Но нет: Дин не убьет Кастиэля – потому что Кастиэля с ним больше нет. Потому что всё, что осталось от Каса – снова закинутый в багажник тренчкот («Вот увидишь, Сэмми, он скоро вернется за ним, я серьезно») и фотографии с места преступления, взятые в местном отделении полиции. Фотографии Дин выбросил спустя месяц, хотя Сэм, кажется, достал их из ведра и где-то спрятал, плащ же он хранил до сих пор. Не потому, что до сих пор наивно полагал, будто Кастиэль еще вернется – но потому, что так было нужно. Словно это было ритуалом, будто бы плащ в багажнике Импалы способен был вернуть Кастиэля с того света – один раз уже вернул, так почему не сейчас? Глупость, наверное, но Дин всегда был слишком упрям, чтобы довольствоваться одним только холодным расчетом.
Каин солгал.
Дин не убил бы Кастиэля еще, наверное, потому, что ему легче было бы умереть самому, чем сделать это с Касом. Даже так, даже с меткой, даже с Клинком, поющим в его руке от дурманящего привкуса свежей крови.
Дин не убьет Сэма - потому что в Сэме весь мир, та самая вселенная с миллиардом галактик, единственное, что всё еще держит его на плаву, и он один из тех, ради кого Дин до сих пор держался сам. И они и без того проходили через это слишком часто. Каин солгал - Дин не убьет никого из них.
Но всё равно убьет слишком многих.
Картинка перед глазами расплывается, застилается пеленой злых и отчаянных слез, и Дину кажется, что он не сможет сейчас спуститься вниз, посмотреть в глаза брату и вынести пронизывающий взгляд Кроули без того, чтобы вспороть этому сукину сыну брюхо. Еще слишком рано. Всегда, черт возьми, будет рано, потому что к этому невозможно привыкнуть, потому что с ним всегда было что-то не так, но еще никогда он не был таким. Он не уверен, что вообще когда-нибудь еще сможет взглянуть Сэму в глаза.
Колени дрожат, и Дин, сжимая клинок в пальцах так сильно, что грубая рукоять болезненно врезается в кожу, оседает на пол. Его трясет, и трудно понять – то ли он ненависти к собственной темноте внутри, то ли от отвращения к собственной слабости, то ли потому, что образ Кастиэля снова встал перед глазами особенно ярко – темные провалы глазниц и обескровленное лицо, бурые пятна на бежевой ткани, едкий запах металла и крови, - то ли от всего этого вместе.
Когда сильные и теплые руки ложатся ему на плечи, и кто-то тесно упирается грудью ему в спину, Дину думает, что он попросту спятил, или что Сэм не выдержал ожидания, не смог оставаться в стороне, пока старший брат борется за то единственно хорошее, что в нем еще осталось.
Но это, конечно же, не Сэм. И он пока что в своем уме - хотя последнее до сих пор сомнительно.
Губы, сухие, горячие, упираются во влажный от пота висок, а тошнотворный и душный запах крови перебивает едва уловимый, тонкий запах озона, земли и древесины после дождя, еще чего-то, что Дин не может распознать, потому что он захлебывается недоверием и страхом, невозможностью поверить. Потому что он знает, чьи губы жмутся болезненным и острым порывом к его коже, знает, чьи пальцы держат его за плечи – и ему кажется, что если он сейчас позволит себе поверить, то точно сойдет с ума, не выдержит, утонет в собственной горькой скорби.
Каин, лежащий рядом с ним, тонко улыбается одними губами, и в его мертвых глазах Дину чудится понимание.
- Ты мертв, - говорит он, и горло словно царапают изнутри наждаком – оно сухо рвет слова на отрывистый выдох, и Дин почти задыхается, жадно глотает воздух, и никак не может обернуться назад.
Ладони исчезают с его плеч, опускаются ниже, и, когда чужие пальцы переплетаются с его собственными, Дин закрывает глаза. Другая рука накрывает пальцы, удерживающие клинок, и он отпускает оружие, которое с грохотом рушится на пол.
- Ты молился слишком громко, Дин, - голос низкий, с царапающей хрипотцой, и такой знакомый, что впору взвыть от неверия и боли. – И я вернулся.
- Я тебе не молился, - Дин слабо вздрагивает, пытается стряхнуть с себя чужие объятия, прикосновение горячего рта к виску, ладони в своих ладонях, но хватка крепкая и надежная. Его даже не держат – удерживают, и в любой другой день Дин не потерпел бы подобного, но здесь и сейчас это, кажется, его единственный якорь, единственная возможность не сойти с ума.
- Молился, - мягко возражают ему. – Просто по-другому. Не словами. Я вытащил тебя из Ада, Дин. Ты был на самом дне, но я сделал это. Мы сделали. И сделаем снова, слышишь?
Дин кивает, чувствуя, как сдавливает горьким выдохом горло, и жмурится еще крепче. Руки держат его, не дают упасть, не дают раствориться в ярости, жажде убийства, в мертвых глазах Каина, крови и смерти, сладостной и желанной.
Когда на лестнице слышатся шаги, и доносится удивленный возглас Сэма:
- Кас?.. – Дин впервые за немыслимо много дней может позволить себе улыбнуться.
Он чувствует виском легкую, почти невесомую улыбку Каса - и только тогда открывает глаза.
3. для Mild Ale. Майкл Фассбендер/Джеймс МакЭвой. "Джеймс - офицер полиции, Майкл - преступник".
что я делаю со своей жизнью.
~2200 слов***
Номер: не определен.
Получено в 01:17
«553 Edgware road. Приезжай скорее».
Джеймс, морщась от яркого свечения экрана в темноте, прочитал сообщение и, чертыхнувшись, кинул телефон обратно на тумбочку.
У него было два дежурства подряд, а потом – столько бумажной работы, что впору было взвыть от такой жизненной несправедливости. В конце концов, это его заслуженный отдых. Завтра в семь утра ему опять придется вставать и ехать в Скотланд-Ярд, но сегодня, Господи, почему хотя бы сегодня нельзя позволить себе восемь часов здорового сна?
Телефон разразился очередной звонкой трелью, и Джеймс с трудом подавил в себе желание вышвырнуть ненавистный аппарат в окно.
Номер: не определен.
Получено в 01:19
«Эй, я серьезно, выезжай прямо сейчас».
Джеймс вздохнул и, собрал в кулак остатки собственной воли, постарался найти в себе силы для поведения, достойного добропорядочного полицейского.
Отправлено в 01:21
«Кто это? Половина второго ночи, имейте совесть».
Номер: не определен.
Получено в 01:21
«А ты не слишком-то догадлив, верно?».
Джеймс со страдальческим стоном сел на кровати и, включив лампу для чтения, попытался стряхнуть с себя остатки сна. Телефон в руках запищал с удивительной для половины второго ночи настойчивостью, высвечивая на экран сразу несколько сообщений.
Получено в 01:22
«Серьезно, от тебя я ожидал большего».
«То есть, я хочу сказать, ты произвел на меня неплохое впечатление в прошлый четверг».
«Всяко лучше твоих коллег-тугодумов».
«Но идиотизм, очевидно, заразен».
Джеймс по природе своей был достаточно человеколюбив. Но к двум ночи его человеколюбие обычно имело обыкновение заканчиваться – за редкими исключениями.
Эта ночь исключением не была абсолютно точно.
«И всё равно приезжай».
Фассбендер, конечно. Больше некому.
Привлекательный засранец в очках-авиаторах, с рыжеватой щетиной на точеном, точно с глянцевой обложки, лице и с такой улыбкой, что оторваться невозможно – весь день любовался бы, если бы позволяла ситуация. Не улыбка даже – оскал, манящий и хищный.
Джеймс допрашивал его в прошлый четверг. Убили двух парней, давно разыскиваемых в окрестностях Лондона за распространение наркотиков, и последним, с кем видели эти двоих, был Майкл Фассбендер, владелец небольшого бара в Энфилде. Джеймс разговаривал с ним почти четыре часа, и все инстинкты кричали: это он, черт возьми, с ним точно есть связь, несмотря на идеально слаженное алиби и самоуверенную ухмылку. Может, убил и не собственными руками, может, даже не имел к этому прямого отношения – что было уже сомнительно, - но что Фассбендер являлся в этой истории «плохим парнем», для МакЭвоя было очевидно. Для обвинения, к сожалению, катастрофически не хватало доказательств – да что там, их не было вовсе, - и Фассбендер в открытую наслаждался допросом. Отшучивался в ответ на провокационные вопросы, напускал на себя невинный вид и так мастерски разыгрывал непонимание, когда Джеймс пытался обманным путем заставить его сболтнуть лишнего, что впору было разразиться овациями. Еще Майкл, кажется, отчаянно с ним флиртовал, но Джеймс, поглощенный мыслями о том, как бы вывести этого сукина сына на чистую воду, не придал этому особенного значения.
Видимо, зря.
Фассбендер - это сто шестьдесят пять фунтов наглости и иронии, кожаная куртка, насмешливый взгляд поверх темных очков, глубокий вырез белоснежной футболки. Подозрения в убийстве либо содействии убийцам и покровительстве местным наркоторговцам были при нем точно вишенка на превосходном торте. Полный, чтоб его, комплект.
Джеймс вяло чертыхнулся и напечатал неловкими после сна пальцами:
«Откуда у тебя этот номер?».
Номер: не определен.
Получено в 01:27
«Это слишком страшная тайна, чтобы доверить её тебе так просто».
«Твоя ассистентка, очевидно, чересчур страстно желала наладить твою личную жизнь».
«Милая девочка, кстати».
«Ты ведь уже выехал?».
«Фассбендер, я тебе голову оторву. Сначала тебе, а потом - Мари. Прекращай мне писать».
«Я надеюсь, ты приедешь в ближайшие пятнадцать минут, потому что тут чертовски холодно, а я без куртки».
«Да какого хрена? Я никуда не еду и даже не собираюсь».
«Серьезно? Ты разбиваешь мне сердце».
«Я иду спать. Еще одно сообщение – и тебе предъявят обвинение в преследовании сотрудника полиции».
«Если ты снова будешь вести допрос – я не против».
«Серьезно, Джеймс, у меня пальцы уже коченеют, когда печатаю. Ты скоро?».
«Фассбендер, что за шутки?».
«Никаких шуток. Бар закрылся, а я понятия не имею, где моя куртка со всей наличкой. Всё, что у меня сейчас есть – телефон с разряжающейся батареей и намечающееся воспаление легких».
«Расскажи об этом кому-нибудь, кому не наплевать».
«Ты полицейский, Джеймс. По-моему, помогать людям – твоя прямая обязанность».
«Свяжись со мной, если тебя ограбят или попытаются убить. Впрочем, не факт, что я смогу вмешаться, завороженный этим восхитительным зрелищем».
«Так у тебя, выходит, есть чувство юмора?».
«Не смешно, кстати».
«Но я оценил попытку».
«Просто поймай попутку и отъебись от меня, окей?».
«Ты вообще видел этот район? В последний раз мимо меня сорок минут назад проехал какой-то азиат на полуумершем Харлее, и, честно слово, я раньше и не подозревал, что Харлей может выглядеть настолько убого".
Джеймс отложил телефон в сторону и устало потер виски. Брюки и рубашка обнаружились на полу – там же, где он оставил их пару часов назад, вернувшись домой и, только раздевшись, рухнув в постель.
Термометр этой ночью показывал минус семь по Цельсию. Если это не ловушка – хотя какая, к черту, ловушка для простого полицейского, так и не накопавшего никакой информации, - то этот придурок сейчас действительно сидит без верхней одежды на улице, и к утру воспаление легких может оказаться наименьшей его проблемой.
Нет, вообще-то Фассбендер изрядно его бесил и таких усилий явно не заслуживал.
Дело, наверное, было в чистом альтруизме. Уж точно не в вырезе на футболке Фассбендера, и тем более – не в его охренительной, потрясающей, невероятной улыбке.
Альтруизм, и ничего больше.
Само собой.
Отправлено в 01:35:
«Почему не позвонишь кому-нибудь из друзей?».
На ответ он, если честно, не рассчитывал. Накинул на плечи куртку, попытался кое-как пригладить пятерней растрепанные вихры и уставился в зеркало, мрачно разглядывая собственную физиономию. Лицо за последние пару недель изрядно осунулось и обзавелось такими кругами под глазами, что теперь разве что со студентами-медиками тягаться.
Джеймс раздраженно одернул на себе рубашку.
Будь проклят тот день, когда его взяли на работу в эту чертову организацию.
Будь прокляты двойное убийство, и ежеквартальные отчеты, и Майкл Фассбендер с этой его долговязой фигурой и охуительной улыбкой.
Эта улыбка – будь проклята в отдельном порядке.
Он поставил чайник и оставил термос рядом с закипающей водой. В термос предварительно кинул пару смятых пакетиков чая и, когда чайник щелкнул индикатором, залил их кипятком.
Телефон пиликнул, принимая очередное смс.
Номер: не определен.
Получено в 01:38
«Не думаю, что у меня так уж много друзей. А тем, что есть, не хочу быть обязанным».
Джеймс подхватил термос и направился к выходу.
«К чему эти откровения? Господи, Фассбендер, ты же не пьян?».
Ответ пришел почти моментально:
«Я в дрова, Джеймс».
«Потрясающе».
Попытка закрыть за собой дверь закончилась полным провалом. Ключи всё никак не желали вставляться в замочную скважину, и Джеймс, плюнув, оставил дверь просто захлопнутой. Он сбежал вниз по лестнице и напечатал на ходу, то и дело промахиваясь пальцами мимо клавиш:
«Если это какая-то шутка, я тебя собственными руками придушу».
«Джеймс, ты – чудо».
«Знаю. Оставайся на месте, буду минут через десять».
Холодный воздух и пронизывающий ветер, стынущий в волосах, забивающийся под куртку, слегка привели его в чувство. За Фассбендера, сидящего на улице в такую погоду, по необъяснимой причине стало страшно.
Не то чтобы его всерьез интересовало самочувствие этого криминального засранца. Но по газам он всё равно вдарил с ненормальным для его состояния энтузиазмом.
***
Майкла, сидящего прямо на бордюре, он заметил сразу. Тот обхватил себя руками в весьма жалкой попытке согреться и сжимал погасший телефон в пальцах.
- Разрядился, - объяснил Фассбендер, когда Джеймс остановился рядом и опустил стекло. – Чудесно выглядишь, кстати. Почти как живой.
- На себя бы посмотрел, - фыркнул Джеймс. – У тебя нос уже отморозился до нежно-голубого оттенка.
- Зато теперь он чудесно гармонирует с синяками у тебя под глазами, - ощерился наглой улыбкой Майкл, и Джеймс в который раз за ночь сдавленно чертыхнулся:
- Лезь уже в машину. Там термос с чаем на заднем сиденье, выпей. Хоть согреешься, что ли…
Майкл не заставил предлагать дважды. Хлопнув дверью и расположившись в пассажирском кресле, за термосом он полез прямо оттуда и уперся для удобства свободной ладонью о ногу Джеймса. От Фассбендера ощутимо пахло спиртным, и Джеймс на секунду даже подумал, что пальцы, коротко и горячо сжавшиеся на внутренней стороне его бедра, очутились там совсем не по причине поиска удобной позы.
Рука, к счастью, вскоре исчезла, и Джеймс позволил себе расслабленно выдохнуть.
- Тебя куда везти? – поинтересовался он устало, наблюдая, как Фассбендер, обжигаясь, жадно хлебает чай из термоса.
- Чайные пакетики, ух ты. Целых два, - Майкл, полностью проигнорировав его вопрос, насмешливо фыркнул. – Офицер МакЭвой, позвольте признаться: я нахожу вас абсолютно восхитительным человеком…
- Фассбендер, спрашиваю еще раз: куда тебя везти?
- …и привлекательным мужчиной. Впрочем, без этого трупного оттенка кожи вы выглядели куда симпатичнее.
- К слову, еще один неуместный комментарий, и ты останешься ночевать на этом бордюре.
Майкл смешливо покосился на него и крепче обхватил термос замерзшими пальцами:
- А вот и нет, офицер. Вы так не поступите. Что же касается дороги… знаете, я мог бы переночевать у вас дома.
- Фассбендер, - почти ласково поинтересовался Джеймс. – А ты, часом, не охренел?
- А куда мне? – пожал плечами Майкл с такой невозмутимостью, будто искренне не понял причины его замешательства. – Наличку уперли вместе с курткой, карточки тоже, пришлось даже в банк звонить и блокировать. Меня сегодня девушка из дома выгнала. Квартира, правда, моя, но не тащить же её было на улицу посреди ночи. Решил, пускай переночует, а я…
Джеймс очень попытался взять себя в руки и заставить свой голос звучать по возможности спокойно:
- Майкл, выслушай меня очень внимательно. Я почти уверен, что ты либо убил сам, либо прямым образом замешан в убийстве тех парней. Я знаю, что ты редкостный говнюк с криминальными наклонностями, и последнее место, где мне хочется тебя видеть – это в моем собственном доме. Да ни за что на свете, понял? Даже на порог не пущу, и не надейся.
Он искренне надеялся, что голос звучит в нужной степени твердо уверенно, но, судя по скептическому взгляду Фассбендера, изобразить полную убежденность у него не вышло.
- Да не убивал я их, - оборвал его Майкл. И посмотрел так серьезно, что Джеймс, удивленный, замер на середине фразы. – И никак этому не содействовал. Вот честно. Без уверток. Я вообще, конечно, говнюк, тут ты прав, но не настолько же. Никого я не убивал.
Джеймс почему-то поверил. Вида, конечно, не подал, и сам себя осадил с неожиданной злостью, но всё равно в интонациях Майкла было что-то такое, что не позволяло усомниться в его словах.
Значения это, разумеется, не имело, и МакЭвой растянул губы в саркастической улыбке:
- И я, конечно, должен тебе поверить.
- Хочешь, на Библии поклянусь? – ухмыльнулся Майкл. И Джеймс, внимательно вглядевшись в его лицо, сдался слишком легко.
- Я слишком устал и слишком хочу спать, чтобы спорить, - выдохнул он и повернул машину в сторону собственного дома. – Переночуешь на диване, а утром смоешься, как будто тебя никогда и не было, это ясно?
Фассбендер кивнул, всем своим видом выражая невинное послушание. Если бы не пьяный блеск глаз, растрепанные волосы и расстегнутая сразу на четыре верхних пуговицы рубашка, ему почти можно бы было поверить.
Остаток дороги провели молча, хотя, видит Бог, игнорировать короткие взгляды Майкла, обжигающие, с очевидной провокацией и насмешкой, было чертовски трудно.
***
Оказавшись в чужой квартире, Майкл с порога двинулся на кухню.
- Потрясающе, - прокомментировал он, разглядывая полупустую бутылку виски на столе. – Сходу чувствуется дух Шотландии.
- Я дам тебе подушку, - перебил его Джеймс. – Вздумаешь опять разбудить – этой же подушкой тебя и придушу.
- Экий Отелло, - ехидно восхитился Фассбендер. – Чисто венецианский мавр!
- Я гляжу, ты согрелся? – мягко поинтересовался Джеймс. – Снова хочешь на улицу?
Майкл примирительно вскинул ладони кверху, демонстрируя полную капитуляцию:
- Злить человека с табельным оружием я ни в коем случае не собираюсь. Давай сюда подушку, чудовище, и иди спать.
- Диван стоит в моей спальне. Поэтому спать ты пойдешь со мной. Ляжешь и, ради всего святого, заткнешься до самого утра.
Майкл в очередной раз опалил его сногсшибательной улыбкой, от которой внизу живота сладко заныл тугой и тяжелый узел, и Джеймс, нахмурившись, отвел взгляд в сторону.
- Я, вообще-то, полагал, что окажусь в твоей спальне только после третьего свидания, - вкрадчиво сказал Фассбендер. – Но уж точно не представлял, что ты сам потащишь меня туда после второго.
- Фассбендер, - Джеймс вскинул на него выразительный взгляд. – Заткнись, ладно?
Майкл послушно заткнулся - но улыбаться не перестал.
***
Очутившись в спальне, он уже не стал раздеваться, и как был – в рубашке и брюках, закутался в одеяло. Майкл на диване у противоположной стены копошился еще пару минут, а потом затих.
Голос он подал только тогда, когда Джеймс уже почти отключился:
- Эй, МакЭвой, - прошептал Майкл в уютной темноте. – «Город засыпает. Просыпается мафия»…
- Фассбендер, ты идиот.
- Просто хотел пожелать спокойной ночи.
- Я так и понял.
Он не смотрел, но всё равно знал, что Майкл сейчас с мягкой улыбкой разглядывает его, почти уснувшего, и эта мысль почему-то совсем не действовала на нервы.
- Приятных снов, офицер МакЭвой, - сказал Фассбендер негромко.
Только тогда Джеймс, наконец, позволил себе провалиться в глубокий сон.
***
Ему снилась куча всякой чертовщины. Холодный ветер в волосах, запах виски, руки, зябко обхватившие плечи, шальная улыбка, ладони на его бедре.
Совсем под утро приснилось другое – теплые, сухие губы, коротко мазнувшие полуприкрытый рот поцелуем, и смешливый шепот на ухо:
- Скоро третье свидание, МакЭвой. Будь к этому моральному готов.
Когда он проснулся, часы показывали час дня, а на прикроватной тумбочке еще раньше, чем он успел впасть в панику по поводу своего непростительного опоздания, обнаружился сложенный надвое лист бумаги:
«У тебя отгул на четыре дня. Не удивляйся, я обо всем договорился. Просто считай это моим способом сказать «спасибо».
P.S. но вечер четвертого дня всё равно мой. Заеду за тобой к семи.
P.S.S. и не забудь прихватить табельное оружие. Не то чтобы оно нам обязательно понадобилось – просто на всякий случай».
Новых смс-сообщений на телефоне не было, и разгневанное начальство, как ни странно, в самом деле не осаждало его звонками.
Майкла в квартире, как и подписи на записке, не обнаружилось.
Бутылки виски на кухне, кстати - тоже.
НОВОЕ
4. для gerty_me АУ. Порше богатого мальчика Каса ломается возле автомастерской Дина. "Я не возьму с тебя ни цента, детка, если ты дашь себя вы...ть в подсобке"
~1700 слов***
Свою работу Дин любит вполне себе искренне. Серьезно, ему нравится абсолютно всё: и возня с механикой, и запахи раскаленного под солнцем металла и машинного масла, дорожная пыль под ногами, глоток ледяного пива во время обеда – и можно перекинуться парой слов с Бобби, когда тот не уезжает, как сейчас, по делам в соседний штат, - и симпатичные девчонки с проколотыми шинами в качестве бонуса, и много, много чего еще.
Иногда и вовсе получается сорвать джекпот.
Ну, а кто сказал, что в работе нельзя найти место для личных маленьких слабостей?
Новенький порше отливает на солнце серебристым крылом, отбрасывает прозрачно-яркие блики. Машина тормозит у самой подсобки, и Винчестер издалека наблюдает за ней, любуясь почти неосознанно. Ну, да, лично он предпочитает классику, и его Импала кажется ему в тысячу раз красивее всех этих современных гаечных ведер, но порше – действительно своего рода шедевр. Такая крошка, думает Дин, вытирая перепачканные в масле руки о ближайшую тряпку и поднимаясь на ноги, в этом месте посреди груды ржавого металла и разбросанных запчастей выглядит как минимум неуместно.
Впрочем, её хозяин – понимает он, когда дверь распахивается, и молодой парень поднимается с водительского сиденья, - тоже кажется здесь не к месту. Дин, подходя ближе, разглядывает юношу с насмешливым интересом, и губы вне его воли расползаются в довольной улыбке. Офисный мальчик. Красивый, черт его подери. Синий галстук тугой удавкой сидит на шее, рубашка застегнута на все пуговицы, а брюки, судя по идеальной посадке, сшиты как минимум по индивидуальным меркам. Впрочем, к черту одежду.
Дин протягивает парню крепкую ладонь и улыбается, обнажая белые зубы:
- Здорово, приятель. Сломался?
У парня восхитительно синие глаза. Густого, теплого цвета радужка и длинные темные ресницы. Молодой мужчина кивает в ответ очень сдержанно, и Дин, продолжая подмечать детали, любуется не скрываясь. Парень скуластый, с изящными, тонкими чертами. Он темноволосый и светлокожий – охренительное сочетание, - и его ладонь в руке Дина, загорелой и веснушчатой, кажется совсем бледной.
- Здравствуйте. Да, мотор почему-то барахлит, - говорит он, и голос у него тоже восхитительный. Низкий. Тягучий, с царапающей слух хрипотцой, и Дин невольно ухмыляется еще шире, потому что на ум вдруг приходит совсем другая картинка: этот парень, изогнувшийся в его руках, откинувший голову так, чтобы подставить тонкую кожу шеи под его, Дина, губы, и на исступленном выдохе так же хрипло и горячо повторяющий его имя. Картинка соблазнительна до невозможности. Дин облизывает губы и с удовлетворением замечает, как спотыкается о кончик его языка взгляд посетителя.
– Я был бы весьма благодарен, если бы взглянули, - продолжает парень чуть севшим голосом. Его ладонь всё еще в ладони Дина, и лицо незнакомца вспыхивает, когда Дин, отпуская, проводит напоследок подушечкой большого пальца по чужому запястью.
- Почему бы и не взглянуть, - покладисто соглашается Дин и улыбается чуть ленивой, цепляющей улыбкой. В эту улыбку он вкладывает максимум своего обаяния. Солнечные лучи падают прямо ему на лицо, и Винчестер прекрасно знает, как хорошо смотрится сейчас в прозрачном золоте июльского солнца, и что его глаза в обрамлении пушистых ресниц и особенно – с таким взглядом, - смотрятся сейчас особенно привлекательно.
Не то чтобы его самооценка была сильно завышена. Просто ему не впервой попадать в такие ситуации, и потом – на лице этого парня вся гамма чувств читается без особого труда.
- Меня зовут Дин, - говорит Винчестер неторопливо. – А тебя…
- Кастиэль, - торопливо отзывается парень. – И спасибо за помощь. Я, честно говоря, уже опасался ехать без осмотра. В машинах почти не разбираюсь, к сожалению, а звуки из-под капота были весьма необычными.
- Ну что, Кас, - Дин засучивает рукава и перекатывает на языке короткую версию необычного имени с заметным интересом. – Давай посмотрим, в чем дело. Кстати, почему не позвонил в специализированный сервис? Ты же в курсе, что могут быть проблемы с обслуживанием, если там узнают, что в машине копался кто-то не из их салона?
Кастиэль впервые за их разговор растягивает губы в несмелой улыбке, и это зрелище настолько нравится Дину, что он с трудом сдерживает желание прямо сейчас притянуть к себе этого парня за шлевки безупречных брюк, толкнуть на разгоряченный под солнцем капот и сцеловать, собрать губами, слизать жадными движениями языка эту улыбку с отзывчивого рта.
- Это не проблема, - говорит Кас. Под пристальным взглядом Дина он немного тушуется и тянется к удавке галстука, чтобы ослабить узел. Дин взгляда не отводит, и Кас, оттянув синюю петлю и расстегнув пару лишних пуговиц, испуганно смаргивает и явно не знает, куда деть руки.
- Ладно, - произносит Дин чуть насмешливо. – Вон в той стороне скамейка под навесом стоит, видишь? Можешь подождать там. Я посмотрю, в чем дело, и сам тебя позову. Дай мне минут тридцать, окей?
Но полчаса, как оказывается – слишком много для такой пустяковой проблемы. В порше барахлит стартер, в муфте скопилась грязь, и Дин аккуратно очищает деталь, после чего смазывает на всякий случай машинным маслом. После этой короткой процедуры машина работает как часы. Широко улыбнувшись, Дин захлопывает капот и машет Кастиэлю рукой, предлагая подойти ближе.
- Всё отлично, - говорит он и передает Касу ключи. – Кое-что пришлось почистить, но в целом никакой поломки не было. Но ты молодец, что вовремя спохватился. С такими вещами, знаешь ли, лучше не шутить.
Кастиэль улыбается ему с неожиданным восторгом.
- Я не ожидал, что вы справитесь так быстро. Спасибо большое! Где я могу оплатить ремонт? – интересуется он и достает из кошелька золотистый прямоугольник банковской карточки. Дин качает головой:
- Приятель, у нас нет терминала.
Кас сникает прямо на глазах.
- О, - говорит он растерянно, – Наличных у меня с собой, вообще-то, тоже нет. Знаете, я могу оставить вам расписку, - он ловит преувеличенно серьезный взгляд Дина и тушуется еще больше. – Или могу оставить часы в качестве залога. Это хорошие часы, честное слово, а где-нибудь поблизости наверняка найдется банкомат, так что мы…
Он испуганно опускает взгляд, и потому пропускает момент, когда Дин улыбается ему тягуче и немного лениво, а потом делает шаг вперед и легко толкает Кастиэля на серебристую дверь порше.
- К черту часы, Кас, - жарко выдыхает Дин в полураскрытые от удивления губы. Его руки, лежащие на чужой талии, медленно опускаются вниз, и Дин обводит ладонями тугие бедра, и сжимает в пальцах упругие ягодицы через плотную ткань. – Сделаем по-другому.
Пальцы Кастиэля на его плечах сжимаются сильнее, а дыхание порывисто сбивается. Кас смотрит ему прямо в глаза, и от этого взгляда, потемневшего, наполненного желанием наравне с испугом, Дина ведёт окончательно.
- Я не возьму с тебя ни цента, детка, если дашь выебать себя в подсобке, - и Дин накрывает ладонью его возбужденный член, легко сжимает в пальцах, и сдавленный выдох Каса, и то, как тот неосознанно подается навстречу его прикосновениям, кажется ему лучшим ответом из всех возможных.
- Отлично, - отзывается Кас севшим голосом. Он облизывает пересохшие губы, и Дин смотрит на них, не в силах оторвать взгляда. – Такой вариант мне тоже подходит.
Дин коротко смеется и, перехватив Каса за запястье, тащит его в сторону подсобки. Там душно и дышать почти нечем, и стол, на котором разложены инструменты, хреново подходит для спонтанного секса, но Дину наплевать. Он путается в пуговицах на рубашке Кастиэля и рычит, когда тот несдержанно трется о его бедра. Дин вылизывает чужой рот с голодной жадностью - срывается с поцелуев на укусы, и это слишком хорошо, чтобы останавливаться, и Кас, судя по звукам и порывистой отзывчивости, не имеет ничего против. Кас вообще стонет в ответ так тягуче и горячо, что сдерживаться почти невозможно. Когда с одеждой на них обоих покончено, Дин обводит тонкое, ладно сложенное тело ладонями, царапает шершавыми подушечками пальцев соски, обводит их по кругу и наслаждается видом Кастиэля, прогнувшегося в позвоночнике от острого возбуждения.
Затем Дин кусает Каса в шею, зарывается пальцами в темные волосы на затылке, а свободной рукой обхватывает чужой член и тесно, горячо, скользко насаживается на него кулаком. Кастиэль сдавленно всхлипывает, вскидывает бедра, когда Винчестер размазывает по головке выступившие капли смазки, и Дин подхватывает его, помогая усесться на стол. Сам встает между разведенных коленей. Покрывает россыпью короткий поцелуев открытые плечи, шею, линию челюсти, прикусывает и легко оттягивает нежную мочку уха, упивается тяжестью чужих стонов.
- Давай, - шепчет Кас, раскрасневшийся, потрясающий. У него потемневший взгляд, и он несмело ведет ладонью по плоскому животу Дина вниз, к возбужденному члену, касается головки кончиками пальцев, и Дин, судорожно выдыхая, прикрывает глаза. – Пожалуйста, Дин. Я… я хочу.
Смазка и презервативы лежат в шкафчике в другом конце комнаты, и Кас досадливо опускает ресницы, когда Дин, улыбаясь, отстраняется от него. Возвращается, правда, совсем скоро – и тут же вжимает Каса всей тяжестью собственного тела в деревянную поверхность стола, трется животом о твердый член и целует еще раз – крепко и глубоко, так, что когда отстраняется – губы у Каса красные, искусанные, а взгляд совсем ошалевший от похоти и восторга.
В другой день он, может, потратил бы больше времени на то, чтобы растянуть Каса, чтобы свести с ума тягучей неторопливостью, бисеринками пота на напряженных плечах, горячим дыханием на ухо, губами, прихватившими сосок. Дину хотелось бы посмотреть, как Кастиэль будет умолять его, извиваться под его весом, тереться членом и член, повторять имя раз за разом с отчаянной жадностью. Но Винчестер сам слишком возбужден, и Кастиэль, туго обхватывающий его колечком мышц, бархатный, обжигающе горячий внутри, сам насаживается на его пальцы, наращивает амплитуду, кусает и без того красные губ, и Дин попросту не выдерживает.
Он же, в конце концов, не железный.
- Ну же, - шепчет Кас. – Дин, пожалуйста…
И Винчестер улыбается ему в ответ.
Кастиэль под ним восхитителен до невозможности – и Дин закрывает глаза, потому что смотреть на него, такого, изящного, подающегося навстречу, шипящего от острой смеси боли и удовольствия, невыносимо.
Кастиэль же держит глаза широко распахнутыми до последней минуты. Смотрит, запоминает, впитывает мельчайшую деталь, и ему, конечно же, больно - но боль эта совсем иного рода. Тягучая, сладостная, и Дин рядом слишком красивый, Дин потрясающий и делает ему так хорошо, что сил задумываться о каком-либо дискомфорте уже не хватает. И только в самом конце, когда Винчестер, еще не выходя из него, обмякает и расслабляется, рвано хватает ртом воздух, улыбается абсолютно счастливо и прижимает к себе, упираясь губами во влажный висок, Кас позволяет себе опустить ресницы.
На следующее утро Дин, допивая кофе, сидит прямо на ступеньках перед мастерской, когда вдали мелькает под солнечными лучами серебристое крыло порше. Спустя несколько секунд машина тормозит прямо перед постройкой, и Кастиэль за рулем опускает стекло, и смущенно улыбается Дину с водительского кресла:
- Знаете, - говорит он, открывая дверь. - Я тут подумал и решил, что машине не помешала бы полная диагностика. Возьметесь?
Он с облегчением замечает, что Дин с трудом сдерживает радостную улыбку, и это делает его абсолютно счастливым.
- И налички у тебя с собой, разумеется, нет? –Дин изо всех сил старается говорить серьезно, но в его голосе всё равно проскальзывает смех. Кастиэль выходит из машины, идет к нему торопливым, сбивчивым шагом, а потом опускается рядом, пачкая в дорожной пыли безупречные брюки, и цепляется пальцами за отвороты его рубашки.
- А она мне понадобится? – спрашивает Кас негромко. Он весь напряжен, несмотря на напускную улыбку, и Дин осторожно касается пальцами его губ, оттягивает нижнюю, обнажая белые зубы, и улыбается очень легко и светло:
- Договоримся.
И Кастиэль тянется за поцелуем первым.
.
@темы: котики, тварьчество, Эрик, что ты делаешь?, плохо, плохо быть задротом, динокасовское, старшипперское
-
-
19.02.2015 в 07:10Это так красиво и правильно ♡♡♡
А понравилось описание внутренней борьбы Дина. А потом Кас вернулся с правильными словами ♡♡♡
-
-
19.02.2015 в 13:09-
-
19.02.2015 в 16:12читать дальше
Марлюшка, спасибо!
мне она тоже зашла в самый раз
Twenty One Grams,читать дальше
-
-
19.02.2015 в 16:33Спасибо!
-
-
19.02.2015 в 17:02-
-
19.02.2015 в 17:29и всё равно спасибо за теплые слова и заявку
Twenty One Grams, читать дальше
-
-
19.02.2015 в 17:32-
-
19.02.2015 в 17:35-
-
21.02.2015 в 17:10-
-
22.02.2015 в 14:05Какие клевые Джеймс и Майкл :') Фасси особенно зашел, хорош чертяка до невозможности)
Не улыбка даже – оскал, манящий и хищный.
сто шестьдесят пять фунтов наглости
И перебранки! Совершенно замечательно они препираются, и письменно, и устно))
пришла по ссылке с обзоров, очень понравилось, спасибо
-
-
25.02.2015 в 21:57да, я торможу неслабо вообще по жизни
Вы идеальный адепт, Ирина
служу Отечеству, блеать
а джен люблю, конечно, если хорош. а у тебя хорош, так что тыщу раз да)
Mild Ale, прошу прощения, что я с опозданием, но до комментариев доползла только сейчас
я очень-очень рада, что зашло
Уми, ох, спасибо вам огромное. это очень приятно, я страшно рада, что исполнение зашло
-
-
27.02.2015 в 17:01Тогда я сейчас такая наглая и с завышенной самооценкой дам тебе линца на свой джен про развитие СДВГ у Стайлза, потому что это единственный фик из всех моих эвер, которым я реально горжусь и считаю, что вышло хорошо
-
-
08.03.2015 в 21:26вот это подарок так подарок на день женской солидарности ♡♡♡
Это было горячо, шикарно, восхитительно! И мне безумно понравилось, что Кас тоже этого хотел, никакого чертова даб-кона или нон-кона
спасибо! ♡♡♡
-
-
08.03.2015 в 21:58-
-
08.03.2015 в 22:02-
-
08.03.2015 в 22:24-
-
09.03.2015 в 13:26-
-
10.03.2015 в 00:55gerty_me, у меня вот первые несколько строчек давно висели в ворде, и как раз по причине праздничной даты я про них и вспомнила
я страшно рада, что зашло
будут еще заявки - милости просим, у меня как раз только две осталось, и те почти дописаны
Twenty One Grams, так, ну я как всегда прочитала комментарий, сказала себе запомнить и нифига не запомнила
НО СЕЙЧАС
ПОЗВОЛЬТЕ НЕМНОГО ВЫГОВОРИТЬСЯ
-
-
10.03.2015 в 01:02"Дин и Кас попадают в прошлое (может, по делу, может, случайно) и там встречают Кастиэля-палка-в-заднице, который знать не знает, кто такие Винчестеры, но больше всего его удивляет влюбленность Кастиэля. Кастиэль-из-прошлого пытается делать Кастиэлю внушение: "Не могу взять в толк, зачем он тебе такой сдался"
и еще
"Дин/Кас колледж-AU. Драка в баре после того, как их обозвали "педиками". Наши победили."
-
-
10.03.2015 в 22:21АААА! как горррячо и кинково
шикарный мини, у меня аж уши горят от их страсти
-
-
11.03.2015 в 20:41Я ПРОСТО В ЩИ С ВАШЕГО ОТЗЫВА ПОНИМАЕТЕ
ПРЯМ РОЖА ТРЕСНУЛА ОТ РАДОСТИ ЧТО ТЕБЕ ТАК ПОНРАВИЛОСЬ
Нет, срсли, огромное спасибо, мы с бетой в этот текст очень много работы вложили, и я его реально люблю, так что моё сердце просто тает от того, что он и другим людям заходит
-
-
12.03.2015 в 19:16спасибо с:
ALFREA Zarika, мне страшно приятно, спасибо!
Twenty One Grams, я тут до сих пор слегка пепелище, так что я просто посижу тут и покусаю краешек ноутбука, окей?
*страдая и восторженно скуля, упозла в угол*
-
-
18.03.2015 в 18:39-
-
22.03.2015 в 12:13Можно нимношко черика с херт-комфортом на тему того, что Эрик узнает, что у него есть дети, люто стремается, а Чарльз доблестно преодолевает собственнические порывы и наставляет его в обращении с детьми? И детей, детей сюда же! Маленького засранца Пьетро, который прямо весь как Эрик, пущенный в ускоренной перемотке, и милую скромняшу Ванду, которая с самым невинным лицом методично и невозмутимо переворачивает все имение вверх дном...)))
-
-
24.03.2015 в 00:08-
-
24.03.2015 в 07:08